— Надо объявления расклеить, что пропал кот. Описать его приметы. А еще лучше фото напечатать. Давайте я помогу. У Вас есть фотография Васи? — обратилась Ирина к Николаевне, которая сразу перестала плакать.
— Есть, есть, а как же. Дома. Я сейчас принесу. — Засуетилась она. — Спасибо тебе, деточка.
Она поднялась со скамейки и поспешила домой. Следом за ней в подъезд нырнула и третья старушка. Оставшиеся опять загомонили, обсуждая, что объявление — хорошая мысль. Что они такие видели про собачек и кошечек разных. И по фото люди добрые сразу Васеньку-то и узнают и домой принесут.
— Нашелся, нашелся… — из подъезда, запыхавшись, вылетела ушедшая с Николаевной бабуля.
— Кто нашелся? Вася? Сам? — обступили ее остальные старушки.
— Поднялись мы в квартиру, значит, а он на диване степкином-то и лежит. Спит, Умаялся, видно, бедненький!
— Еще бы, столько пережить…
— А Степка где? Он ведь, ежели увидит Васю-то на своем-то диване… — затараторили наперебой старушки.
— Да кто ж его знает. Дома его нет. Ушел, видимо, как Николаевна ему сказала. Ладно, еще совести хватило, понять, что натворил.
— Да уж. Не внук, а наказание…. Мои, конечно, тоже иной раз…. Но такого себе точно не позволяют. А чтобы пенсию отбирать… боже упаси!
Облегченно вздохнув, что все разрешилось, Ирина тихонечко пошла по своим делам.
— Ну Иринка дает! — с каким-то восторженным изумлением воскликнул Пак.
— Что там у вас? — Эркин что-то вычерчивающий странными символами на огромном листе ватмана, бросил на Пака недовольный взгляд.
— Да у жрицы твоей склонность к малефицизму обнаружилась. Того и гляди, после инициации ведьмой станет. А по внешнему виду и не скажешь. Так прокляла парня, что любо-дорого, даром что минимальных основ не знает. Даже пожелание не до конца оформилось, чисто на эмоциях сработала.
— Тогда это не проклятие, сам знаешь. Банальное преобразование выбросом силы. Закончится вложенная сила, само спадет.
— А вот и не спадет. Условия она все же задала. Да ты сам посмотри.
— А, точно, — Эркин, оторвавшись наконец от своего занятия, задумчиво рассматривал несуразное нечно, сотворенное его добровольной помощницей. Странным же, с точки зрения Эркина, было то, что оно все же работало. — Ну, условия снятия элементарны: раскаяние и искупление причиненного вреда. Люди в этом плане вообще не слишком оригинальны. Интересно другое: направленность то положительная, а воздействие формируется исключительно в отрицательном секторе. Кстати, а это идея! Если учесть здесь общую напряженность хотя бы с коэффициентом 2…
— Больше — с легким сомнением возразил Пак, — Там кроме хозяйки кота двух ее подруг зацепило.
— Все равно все в округление уйдет, — не согласился с ним Эркин, производя расчеты. — Зацепило-то самым краешком. Ну станут эти старушки чуть более активными и вредными, начнут причинять добро окружающим. В значимом для нас масштабе не принципиально… Но даже с коэффициентом 2 может получиться неплохой результат для расчетов первого уровня… — И Эркин снова склонился над своей схемой, поспешно внося туда правки.
Степкин сон, тягучий и муторный, какой он обычно и бывает от воздействия алкоголя, был грубо прерван воплем:
— Васенька!..
«Да что тебя!» — прямо во сне ругнулся Степка: «Заколебала бабка со своей блохастой тварью. Нигде покоя нет!».
А в следующий момент Степу схватили, прижав к чему-то большому и мягкому, пропахшему потом. А голос бабки над ухом все надрывался:
— Васенька!…
— Удавлю, паразита, — грозно начал окончательно рассвирепевший Степан, с трудом продирая глаза, и замолчал. И было от чего: во-первых, горло, еще не отошедшее ото сна, вместо привычных слов, выдало какой-то хрип. Во-вторых, окружающая действительность резко прибавила в размерах. Огромная, под три метра ростом, как показалось с перепугу Степе, бабка то прижимала его к своей необъятной груди, то поднимала его в воздух, встряхивала, и снова прижимала, сдавливая так, что из легких выдавливался весь воздух. Дико заорав, Степан попытался вывернуться из рук своей вконец ополоумевшей бабки, но не преуспел в этом. Бабка, которую похмельная реальность наградила силой и габаритами настоящей великанши, отпускать его не желала. Более того, огромное морщинистое лицо с распухшим красным носом вдруг резко приблизилось к его лицу и принялось смачно целовать его, с воодушевлением приговаривая:
— Ну, теперь, все будет хорошо. Я больше никому тебя не отдам, слышишь, хороший мой?
Понимание произошедшего случилось не сразу. Степан еще пытался материться и сопротивляться бабкиным лобзаниям, отпихиваться лапами…. Вот от вида лап то, покрытых мягкой рыжей шерстью, его разум и поплыл. Николаевна изрядно опешила и испугалась, когда котячья тушка в ее руках вдруг обвисла шерстяной тряпочкой, закатив при этом глаза и выставив кончик языка.
Очнулся Степан от какого-то неприятного железистого запаха. Еще подумать успел: «Какой неприятный сон, и приснится же такое»! Но едва сознание раскочегарилось на полную силу, несчастного парня достигло понимание: не сон это вовсе! А железистый запах издавала сырая оттаявшая рыба, выложенная старухой на блюдечке прямо ему под нос.
— Скушай, Васенька, рыбку! — Ввинтился прямо в мозг голос бабки. — Пагасиус, без костей, как ты любишь.
От этого объявления названия рыбы Степу едва не вывернуло. Видел он как-то передачу по телеку, каким дерьмом, в буквальном смысле этого слова, выкармливают хозяйственные китайцы этих свинюшек рыбьего племени.
Но у его тела по поводу этой рыбы имелось, очевидно, свое, отличное от степиного сознания мнение. Для начала его кошачий рот слюной заполнился. Степа и не знал, что выражение «слюной подавился» может иметь реально буквальное значение. На лапах сами собой выставились когти, отчего Степа по привычке даже выругался. Ну, как выругался, издал утробный вибрирующий мяв, изрядно напугавший как милую старушку — хозяйку, так и самого Степу.
— Чур, меня! — Закрестилась Николаевна. — Васенька, что с тобой? — И продолжила уже больше для себя: — вот ведь Степка, паразит, что с животинкой сделал! Словно бес в кота вселился.
Рыба, пробуждающая у котофея столь темные звериные инстинкты, была поспешно убрана в холодильник, а взамен щедрая хозяйка в другое блюдце выдавила из пакетика кошачий корм.
«Жрать что-то надо, иначе с голода подохну»! — Решил бывший человек и лизнул массу, по внешнему виду очень напомнившую ему ту, которой китайцы из телевизора кормили свою рыбу. Но ведь «Вискас»! Тот же телевизор по его поводу очень даже положительные отзывы давал: «Ваша киска купила бы 'Вискас»! К сожалению, разрекламированная «еда» не только вид имела соответствующий, но и вкус тоже. Очевидно, производители кормов для животных исходили из неоспоримой истины, что четверолапые на их продукцию точно жаловаться не будут, а потому пихали в свой фирменный продукт всякое. Степана, все же заставившего себя сделать два или три жвачка, внезапно вырвало.
— Васенька, что с тобой⁈ — Возопила впавшая в панику старушка, и ребра несчастного котика снова затрещали в ее костеломных объятиях.
В конце всего этого длительного отрезка времени, когда хозяйка кота то рыдала, то вновь начинала тискать своего любимца, она, наконец-то приняв какое-то решение, покинула квартиру. Степа еще несколько минут прислушивался к происходящему за дверью их квартиры, после чего встал на лапы и отправился исследовать, чем здесь все же можно утолить начавший к нему подступать голод. И да, старушка, божий одуванчик, за всеми этими слезами и сетованиями больше не предложила ему ничего из съестного!
Кажется, сейчас он и на того пангасиуса вполне согласен был, вот только бабка его в холодильник убрала, а с его кошачьими лапками открывать холодильники… м-да. К счастью внезапно в голове у Степы всплыло воспоминание, как он себе на утро титьку пива покупал. Точнее, даже не само пиво вдруг в красках припомнилось, а пакетик с сушенными кальмарами. Ну, кальмары же, вроде, совсем недалеко от рыбы обретаются, правоверному коту, каким Степан вдруг по непонятной причине заделался, такое есть по роду племени положено.
